От минус до плюс сорока и маринованные помидорчики…

01.02.2013 by Юрий Кузнецов

Собственные имена и сюжеты рубрики «Тогда в армии» выдуманы.
Не ищите совпадений с действительностью. Если они и есть – то случайны.

1

После перевода в штаб дивизии, до получения квартиры, я жил в общежитии. С соседом мне повезло. Володя Меликов, капитан, удивительно общительный и живой человек. Базовое образование – военный инженер – механик. Он был мастером спорта по многоборью. А я бы ему еще и присвоил мастера рассказа. Мастер рассказа экстра-класса. У меня есть очень плохая  черта. Если собеседник мне не интересен, то у меня не получается скрыть это.  Володя же рассказывал так, что у меня возникали картины. Будто сам я участвовал в том, что происходило с ним. Словно кино смотрел.

Январь. Стояли сильные морозы. Вечерами, если мы были свободны от службы, я с огромным удовольствием находился с ним в комнате.  Алкоголь  он употреблял очень умеренно. Пьяным никогда не был. И – редчайший случай – не сквернословил.  Говорил скороговорочками, входил в образ. Излагал, как по написанному; как репортеры по телевизору.  Вообще, на мой взгляд, он был бы хорошим журналистом. Рассказывая, входил в раж. Щеки розовели,  мимика, жесты… Сейчас бы сказали, что заставлял слушателя стать интерактивным участником рассказа.  Был большим любителем чая.  А мне тогда повезло: один раз в солдатской чайной я увидел настоящий краснодарский чай. В те годы его, как и почти всё в принципе, купить было невозможно. Взял сразу 20 пачек. Мы заваривали его по всем правилам. Говорили, что потрясающе прекрасный запах уникального чая проникал даже на соседние этажи.

Месяц назад Володя был в отпуске.  И за несколько дней до моего подселения к нему, вернулся. Как-то за краснодарским черным чаем, он рассказал мне один эпизод из того  отпуска.  Даю рассказ от его имени.

***

— В декабре, в отпуске,  я был на родине, на Урале.  Остановился у тетушки. В отдельном частном доме. В тридцатых годах его строил еще мой дед. Понятно, что любого гостя  надлежит накормить, напоить и спать уложить. Но тетя моя всегда делала это с особым пристрастием.  А тем паче, в день приезда, вечером, подошли другие родные. Еще одна тетя, живущая неподалеку, сестра моя двоюродная и еще несколько человек. Были открыты необычайного рецепта и потрясающего вкуса маринованные огурчики и, главное, таковые же помидоры собственного приготовления. Водочка была отменная, точно государственная. Только стали появляться завинчивающиеся пробки. Выглядит современно, по-западному. Стоит такая копеек на 20 дороже. Зато придает столу эдакий ультрасовременный цимус. Культура! Приближает к мировой цивилизации.

Я усыхал со смеху. Вовка даже не улыбнулся. Он спокойно рассказывал дальше.

— На улице было минус 40. По Цельсию.  В доме натоплено жарко. Ну и среди родных, под беседу начали ужинать. Было различного приготовления мясо, колбасы, птица запеченная, салаты различные, кислая капустка, грибочки маринованные. Много чего еще. Неважно. Но я запал под водочку на те самые маринованные помидоры. Уж больно они были хороши.  Есть особо не хотелось, голодным не был,  а помидорчики пошли за милую душу. Хлобысь, так грамм 70-80, и помидорчиком… Да… Посидели. Поговорили. Разошлись.

На следующее утро поехал в комендатуру, встать на учет. На термометре – минус сорок два. Тетя накормила завтраком. Я еще помидорчиков 2-3 штуки наказал. Со строганиной принял.   Чаю крепкого с блушником. Траву так они зовут какую-то.  Знаешь, по вкусу типа мяты, но более тонкий, необычный аромат. Пододел я толстый спортивный костюм, что брал с собой, и пошел. До электрички — минут за 15.  Эксцессов не было. Пальто зимнее у меня было шикарное. Шапка ушанка тоже.  Ботинки на меху. Носки шерстяные.  Дошел с удовольствием.  Не было ни ветерка. На всякий случай трогал нос и щеки. Все было путем. Вскоре я убедился, что бояться надо было вовсе не этого.  Удобно и быстро уходила электричка.  В вагоне было пусто. В самой середине сидел лишь один человек с аккуратной бородкой под Ленина. В старой телогрейке. На ногах — огромные валенки. Руки он засунул в карманы телогрейки и почти стеклянным взглядом уставился прямо на меня.  Ноги у него стояли на какой-то металлической коробке с пол телевизора. Я сел у входа. Через минуту он позвал меня:

— Ну что вы там сидите? Идите сюда! Ноги на печку ставьте. Вы же в ботинках! Приезжий?

Я кивнул. Встал, подошел к нему.  Очень быстро ноги почувствовали жар. Под телогрейкой я засек вполне цивильный пиджак и даже рубашку с галстуком. Он заметил мой взгляд.

— Я старший научный сотрудник. В НИИ работаю. А на работу так езжу. – Он провел по телогрейке ладонью. —  А там сменная обувь.

Я уточнил у него как добраться до комендатуры. Оказалось просто. Перейти привокзальную площадь, сесть на такой-то трамвай. Через 40 минут он доставит меня под двери.  Площадь, я перешел в неверном направлении. Пока нашел остановку и дождался трамвая, то раза два – три заходил греться в магазины. Очень был благодарен  бороде за то, что тот согрел мои ноги.  Странно, но пока шел до электрички – не чувствовал холода. А тут, в городе… Что-то мне пошло не так. Полупустой трамвай оказался отапливаемым. Кстати, ни до этого, и никогда после нигде такой блажи не встречал. Время рабочее. Еду, наблюдаю большой русский город при температуре минус сорок. Фантастика. Тут, минут через 5, в лучшем случае через 10 от начала движения, почувствовал я резкую необходимость желательного посещения одного места. Ураганно так потянуло меня туда. Вспомнил я про помидорчики, которых около банки пол-литровой приговорил. Маринованные в уксусе, со специями. Злобно они так во мне заурчали. Угрожающе. Еду, значит. Размышляю. Мысли невеселые. Дважды уточнил название остановки.  Как бы не проехать… А процесс начался необратимый. Природа шепчет – чем ты скорее зайдешь куда надо, тем тебе же лучше будет. Я это понимаю, но оставшиеся двадцать минут сжать никак не могу. Эйнштейн, подлый, доказал, что можно вообще-то. Теорию относительности нам давали в общей физике. Но мне и от этого не легче. На часы посматриваю. Возникла предательская мысль:  а не выйти ли и не поискать что надо по пути… Но второе мое я через внутренний голос говорит:

— Ага! При минус сорока искать! Идиот! Езжай куда едешь, а то…

Прислушался я ко второму я. А мне все тяжелее. Чую — п`отом  покрылся. Женщина напротив:

— Молодой человек, вам не плохо?

— Нет, говорю, — немного жарко.

— Ничего себе жарко, — говорит она. — Из дома вышла, минус сорок было.

— Верно, — говорю, подавляя жуткий и опасный позыв в виде колющей боли где-то внизу. – А в трамвае жарковато.

Она посмотрела на меня, не поверила. Больше не терзала. Я еду. Вспомнил, что военный. Что коммунист. В боевой обстановке наши старшие товарищи, думаю, отцы и деды терпели еще не такое. А как фашисты людей пытали? Стало чуть легче. Отошло минуты на три.  Но партийно-политическая пропаганда (ППП) всегда  действовала на людей с очень низкой эффективностью. И как показывает история – со временем все слабее.  Вот. И на саму природу человеческую она действовала не лучше. Как я ни старался  думать про допрос партизана и коммуниста, про то, как они терпели – легче уже не становилось.  Внутренние природные силы не слушали голос никакой ППП.

Но Бог все-таки есть. Именно он, а не ППП помог мне. Отвел. Уберег. Дал терпения. Спас. – Володя не обращал внимания, что я давлюсь со смеху. Он отгрыз кусочек твердого рафинада, ел он сахар всегда только вприкуску, отхлебнул глоток темного замечательного чая и продолжал. —  Ну, я быстрым шагом, не бегом, бежать в такой ситуации крайне опасно, вошел в комендатуру. А там — сцена. Перед окном дежурного стоит  блатного вида подполковник. Пьяный. Шатается. В парадной форме. Полностью расстегнутый.  Слева и справа от него — два вооруженных прапорщика.

— А я вам г-г-говорю,- туго так языком ворочает, — вы здесь работать не б-б-будете! – Это дежурному.

— Увести! – Приказал прапорам рычащим басом дежурный подполковник из окна.

И как бы сам себе добавил:

— Снимать меня потом будете, а пока посидите у нас.  В камере теплее, чем на улице.

Прапорщики под руки повели пьяного вдоль по коридору. На секунду я забыл о своей беде, но природа вернула мне все неповторимые и непередаваемые ощущения. Знаешь, я даже Апокалипсис вспомнил. Один раз читал. «И времени больше не будет!» Про меня!  Быстро подошел  к окну.

— Товарищ подполковник! Я на учет должен встать, но… где у вас…

Он меня не дослушал, видимо и без слов лицо мое уже все говорило. Быстро встал, и указал вслед уходящим. Скороговоркой:

— За ними! Первый поворот налево. Там увидите.

— Спасибо!

Пространство-время сжалось до нуля. Не помню как дошел.  Оказался по адресу  мгновенно. Без времени. Точно по Апокалипсису. Очень я порадовался, что это в армии. В комендатуре.  Тут тебе и вешалка, и необходимые гигиенические принадлежности, и умывальник и мыло.  И даже – чистое  полотенце!  Мать честная!  Будто и не в России. Как в кино французском или американском каком-нибудь. Уходить оттуда не хотелось. А я и не спешил. Наконец, привел все в исходное состояние, вымыл и вытер руки, оделся и вышел. Думаю, что какое – то время прошло, конечно. Возможно, что не так уж и мало. Я вышел. Перед дверями стояла красивая статная блондинка – прапорщик с разозленным лицом.  Глянула на меня. Как молнией долбанула. Но тут же лицо ее приняло другое выражение. Гневно-удивленное. Так смотрят на сумасшедшего или на идиота. Шагнула в кабинет приятных мыслей. Я посмотрел ей вслед. И — на двери. Над ними была четкая большая буква «Ж».  Слева была еще одна дверь. Там была другая буква. Подошел к подполковнику. Спросил разрешения стать на учет. Он внимательно посмотрел на меня.

— Успешно?

— Да. Спасибо. Только…

— Что?

Я рассказал ему про казус.

— Ай, да это ничего, — почти пропел он, — ну какая разница? – Успокоил он меня. Даже не улыбнулся.

— У кого остановились?

— У тети.

— Давайте я поставлю Вам сразу штамп и «Убыл», а Вы, когда Вам надо – напишете дату убытия.

— Спасибо, товарищ подполковник! Даже не ожидал.

— Ну а чего кататься за 30 километров, в такую погоду?

— Спасибо еще раз!

Он улыбнулся.

Я постоял еще немного у входа в комендатуру. Место было гостеприимное. Земля предков.

***

Володя поднялся, снова воткнул кипятильник в розетку.

— Чай ты чудесный достал. Сила!

Лет через восемь я гостил у сестры на Керченском полуострове.  Ближайшая точка учета военных была в райвоенкомате. Почти два часа в одну сторону на автобусе. Много остановок. Жара стояла изнуряющая. В тени под сорок. Поехал стать на учет. По пути вспоминал рассказ Володи. Был счастлив, что ничего маринованного не ел. В жару вообще ест человек мало. Это только на пользу.

В здании никто мне не встретился. Только в одном открытом настежь кабинете сидела женщина. Моих лет или чуть моложе. По-моему, даже в гражданке.  Стукнула по отпускному – «Прибыл». Я спросил самым вежливым тоном:

— Не могли  бы вы поставить сразу и штамп «Убыл»? Долгонько до вас добираться.

На ее лице прямо-таки вспыхнула радость от сиюминутной власти. Тот самый русский административный восторг по Достоевскому:

— Вы что? Как это?!  Никак нельзя! Не положено!

Мне не хотелось произносить больше ни одного слова. Молча забрал бумажку и ушел.

Через две недели пришлось пилить на автобусе снова. В тот день на солнце было плюс сорок пять. Приехал к 15 часам. Август был очень жарким. Юг. Сидела та же. Здороваться не стал. Хлопнула «Убыл». Я и убыл. Также, без слов. Обратно автобус выезжал поздно. По пути уже стемнело. Черная украинская ночь. Звезды Млечного пути, наверное, можно было пересчитать – так замечательно все было видно. Повезло. Попалась интересная соседка слева. За разговором, два часа пролетели быстро.

Category: Тогда в армии