Он так хотел жить

20.06.2008 by Юрий Кузнецов

Тем, кого любишь.

1

 На рубеже тысячелетий я работал в Беларусбанке, в его самом большом  филиале. Программистов было четверо.  Каждому часто доставалась вторая смена – после 14-ти  часов и  до  полного  закрытия «Операционного дня». Так назывался  главный  программный  комплекс.  Иногда,  а это зависело от передачи Минском нам всех результирующих файлов, приходилось работать  и  до 2 ночи, и позднее.

Однажды в пятницу, когда после 18 часов  все  уже  ушли, я услышал отдаленные звуки. Доносились они снизу, с земли, через плотно закрытые  на зиму окна второго этажа.  Звуки иногда  затихали,  потом  возобновлялись вновь. Был сильно занят и даже  не  подумал  об  их  природе. Чем-то было похоже на неисправную    сигнализацию    машины.  Прошло минут сорок. Запарка   кончилась.  Прислушался. Нет, на звуки устройства это походило мало. Как-то жалостливо, просяще. И совсем не периодично. Нет, на технику не похоже. Попросил старого  охранника  открыть корпус.

Спустился  под  окна.  Истина оказалась такой. Маленький, максимум с полтора месяца, серый  в  полосочку  котенок. Плакал и взывал о помощи. Правая передняя  лапка  у него была сломана и неестественно висела в воздухе.  Прислонившись  к  ледяной стене девятиэтажного здания, он полусидел на трех здоровых лапах и плакал. Сырой порывистый ветер со снежной крупой никак не способствовал улучшению его состояния, а наоборот, приближал смерть. Котик плакал — мяукал, потом затихал, когда его покидали силы.  Немного отдыхал и начинал  снова.  В его жалобных стонах и плаче, безо всякого перевода с кошачьего ясно понималось только одно:  «Почему вы меня с поломанной  лапой  отнесли  на холод, в парк?! Я же умру там! А я жить хочу!  Я ТОЖЕ имею право ЖИТЬ!  Я очень  сильно жить хочу!!!»  Завидев меня, он сразу потянулся ко мне, но сил подойти уже не было.  Котенок  просто  проковылял  с  пол метра навстречу подошедшему, не боясь того, что неизвестное большое существо может снова отнести его далеко от дома на редкий для этих мест мороз, или даже ударить, а то и убить. И снова осел на три лапы.

Я без эмоций и угрызений совести уничтожил бы известных мне и наверняка ныне здравствующих подонков, но этому беззащитному  существу не помочь было невозможно. Наши души слились в едином мегапространстве добра и любви.

Осторожно  взял  его  на руки. Зверь дрожал. Понес его в здание. Сторож  раздраженно запротестовал, сказал, что он унес кота  подальше  от  банка, а он, сволочь, вернулся даже на трех лапах сам.  Я сказал деду нужные слова.  Принес кота к себе, на 2 этаж и отнес в туалет. Там был большой коридор  предбанник.  Пища у меня была. Он сразу съел вареную колбасу, долго  внюхивался в булку, в которой была эта колбаса, но потом съел и ее. Крышечку от банки я увидел возле мусорного ведра и налил ему воду.  Ушел работать. Через часа полтора вернулся. Кот спал.

На сей раз смена окончилась нормально. Около 23 часов. Я посмотрел на кота  и ушел. Тот спал. На завтра, в субботу, я рассуждал о его судьбе до  10.00.  Было  ясно,  что никто до понедельника его там не накормит.  Пищи  нет.  Спасенный  мною  — оставался в тепле без пищи с поломанной лапой, ожидая смерть от голода. Через час я добрался до банка. Кот был на месте. Я привез ему хрустящий кошачий корм. Он поел. Уместил его за пазуху;  кот не сопротивлялся. Только нос и один глаз высунул наружу и наблюдал  за  окружающим  миром.  Так и довез я его на троллейбусе до ветлечебницы,  что  была,  где-то,  в  районе  самолета-памятника  на проспекте  Гаврилова.  Ясен корень, мне тут же сказали, что на сегодня прием  закончен.  И  езжай, дядя, на Буденного. Ко мне проникся какой то мужик, что возник рядом, и усадил в свою машину. Сказал — я сам хозяин кошки  и  мне очень вашего этого жалко. Мы с ним поехали. Деньги он не взял.  Там  коту  за  6  долларов сделали рентген. Сказали, что в этом случае можно сделать операцию, она будет стоить около 80 долларов.  Однако поломанные кости  находятся в трубке и обязательно срастутся сами. Надо просто за ним ухаживать.

Я отвез своего уже полюбившегося друга обратно в банк. Но уже обставил едой.

В  понедельник пришли люди. Ему несли все, кто хотел. Через два дня не выдержал  Богданов.  Прекрасный человек. Чуть старше меня. У него свой дом.  Кот  у  него  скоро  поправился.  Жизнь  пошла  нормально.  Лапа срослась.  Он  прыгал  через  плетень,  ходил  по  нему,  и,  по словам Богданова, чуть прихрамывал. Валентин Адамович его тоже очень полюбил.

***    

Через полгода Адамович пришел расстроенный. -Юра! — не знаю где он. Его нигде нет.

Мы оба загрустили. Но были уверены;  уверены и по сей день, что пропавший, но спасенный нами ранее кот, жив.

***

Как больно, все же, навсегда расставаться с тем, кого любишь.

18 июня 2008 г.

Category: Три печальные кошачьи истории